В издательстве Вильнюсского университета выходит книга габилитированного доктора гуманитарных наук, профессора Элеоноры Лассан «Лингвистика ставит диагноз (очерк духа времени в свете данных лингвистического анализа)».
По мнению автора книги, лингвистика, в соединении с психоанализом, философией, социологией, способна стать в высшей степени прикладной наукой на службе у гражданского общества - она может предупреждать об опасностях, исходящих от тех или иных политических сил на основе анализа следствий, вытекающих, помимо воли говорящего, из сказанного им. Об этом она пишет в предисловии.
В книге дается обзор мироощущения эпохи конца прошлого-начала нынешнего века, сделанного на основе анализа слов и текстов, чье использование и построение становится симптомом общественного состояния и позволяет проникнуть в тайники жизни субъектов эпохи.
-Элеонора Руфимовна, Вы уже не первый год интересуетесь темой политической лингвистики, и новая книга в этом смысле подытоживает ваши наблюдения 90-х - 2000-х годов…
- Да, в 1996 году у меня вышла книга «Дискурс власти и инакомыслия в СССР: когнитивно-риторический анализ», которая исследовала тексты власти и инакомыслия в период 60-70 гг. Там исследовался процесс Даниэля и Синявского – в это время как раз и появилось советское инакомыслие: письма в газеты, в партйные инстанции, где выражалось несогласие с действиями властей в отношеннии двух писателей.
Письма эти стали доступны позже – в начале 90-х годов. Я сравнила этот процесс с «громкими делами» Пастернака, Бродского,Солженицына. Задачей книги было показать, как строится идеологизированный текст – кому бы он ни принадлежал: деятелям власти или людям, одобряющим действия властей на основании принятой тогда практики выражения поддержки «партии и правительства». Я предложила идею об определенном алгоритме построения такого текста, и, надо сказать, что эта идея получила распространение в научной литературе – книга включена в учебные программы ряда специальностей (журналистики, политологии) в России и – боюсь показаться нескромной, но ссылаюсь на слова известного российского исследователя А.П.Чудинова – считается одной из книг, положивших начало русскоязычной политической лингвистике.
С тех пор я занималась двумя направлениями – с 90-х годов занимаюсь текстами политических деятелей – русских, отчасти и литовских, а также ключевыми культурными понятиями, в которых, как принято говорить сегодня, выражается менталитет народа. Книга на эту тему вышла в 2008 году: «Лингвокультурология. Очерк русской концептологии» – к традиционно выделяемым учеными понятиям – душа, судьба, тоска, – я добавила надежду, разлуку, зависть, дом. Книга вышла в качестве учебного пособия для вузов.
А наблюдения над публичными текстами середины 90-х и до наших дней оформились в нынешнюю книгу. Ее нельзя назвать принципиально новой, это своеобразные итоги наблюдения над общественным сознанием, установками политических лидеров, не только сознательными, но бессознательными – начиная с эпохи Ельцина и Горбачева и заканчивая нашими днями, включая период президента Путина. Задача книги – показать, как опираясь на построение текста или даже отдельно сказанное слово, можно проникнуть в тайники жизни субъектов политической жизни. Это, по сути, психоаналитический подход к исследованию публичного текста.
Например, вторая глава книги посвящена особым интонациям дискурса как показателю мироощущения эпохи. И в эту главу входит анализ любовного и песенного дискурсов, показана эволюция песенных лирических текстов – от советских до современных. Выявляется, как в песне отражен взгляд на роль женщины и мужчины, как идеология воплощается в лирической песне. Например, в советское время мужчина не мог страдать от безответной любви, он должен был побеждать, он преодолевал преграды и добивался любви, а женщина должна была верно ждать мужчину – из армии, из далеких поездок, и принимать судьбу, какой бы она ни была: «Ну что же тут поделаешь: другую встретил ты». Мужчина же говорил женщине о ее красоте и единственности. Сегодня все меняется; мужчины поют о неразделенном чувстве, о своей нелюбви («Я тебя не люблю»), а женщины способны на подвиги – например, «убить соседей, что мешают спать.»
Последние главы посвящены одной из самых популярных тем современной лингвистической науки – роли метафоры в мышлении и жизни. Дело в том, что современная наука полагает, что человеческое мышление построено так, что мы осваиваем мир через сравнение одних явлений с другими и ведем себя в соответствии с избранными сравнениями Так, американский лингвист Дж.Лакофф показал, что мы смотрим на спор как на войну и говорим о нем в военных терминах: нападать на противника в споре, разбить его аргументы, выиграть спор.
Соответственно, мы не любим тех, с кем спорим – от простых расхождений во взглядах можно прийти к уничтожению политических оппонентов. Если бы мы думали о споре как о танце, мы бы вели себя иначе со своим «партнером». В книге разбираются современные метафоры политической жизни (политика – это война, политика – это шоу, политика – это маркетинг) и их влияние на нашу с вами жизнь.
Завершается книга главой о России, которая до сих пор выбирает свой путь: ориентиром развития видится или современный Запад, то есть там и сейчас, или прошлое России, то есть здесь и тогда. И в такой ситуации очень трудно прийти к общественному согласию.
- Из российских лидеров вы уже упомянули Горбачева, Путина, кто еще попал в поле Вашего зрения? Какие выводы вы сделали из знаменитых и менее известных высказываний российских политиков?
Тот, кто ставит задачи, менее энергичен – в его поле зрения частичные изменения, а не радикальные. К тому же тот, кто ставит цели, как впрочем, и задачи, должен учитывать препятствия на пути достижения желаемого положения вещей. Вообще я бы разделила людей на три типа: те, кто видят цель и не учитывают препятствий (беспечность), те, кто сосредоточен только на препятствиях и отказывается от действия, и те, кто рационально соизмеряют цели и препятствия.
Так вот, надо сказать, что у Горбачева слова «цель» практически не было , как впрочем, не было и указания на препятствия, которые могут встретиться на пути решения «задач». И мы понимаем, что при всем благородстве того, что он хотел сделать, у него просто не было четкой цели, а значит, достаточной энергии, которая бы передалась массам, и не было, соответственно, стратегии: он не планировал действий по преодолению препятствий.
Ельцин, наоборот, четко видел препятствия, но слова «цель» в его текстах также не встречается. В основном он говорит о «задачах» – позднее Ельцин сам скажет о своей непоследовательности, отсутствии четких устремлений. Все это говорят политологи, но, оказывается, что лингвисты могут делать свои прогнозы на основании анализа текстов раньше политологов, которые осмысливают происшедшие события.
Слово «цель» очень часто употреблялось в документах «Единая Россия», например,: «Наша цель - порядок и справедливость». Но у партии постоянно звучит вопрос: кто виноват? То есть партия в своих документах ищет виноватое лицо, а не объективные препятствия. Это опасный путь, уже имевший богатый печальный опыт.
- Что в этом контексте можно сказать о Путине?
- Тут мне сложно сказать, так как Путин герой не моего романа. И хотя бы потому, что его суждения никогда не отличались новизной. Есть такое понятие «аналитические суждения – в них о субъекте сообщается то, что не является новым, а следует из его природы. Например, я могу сказать: честный человек не сделает подлости, то есть называю то, что уже и так известно. Ну вот одно из последних высказываний бывшего российского президента (воспроизводится неточно): «Мы должны добиться, чтобы нашей партии доверяли, только такая партия может получить мандат доверия». То есть вторая часть предложения абсолютно повторяет первую и ничего нового не сообщает. Но, с другой стороны, такое высказывание понятно, легко воспринимается.
Поэтому в смысле идей Путин оригинальным политиком не был.
Если же говорить об отдельных показательных словах в текстах Путина, то приведу такой пример, описанный в книге: в 2003 году в одной из передач Путин выступал перед муниципальными чиновниками и произнес следующую фразу: «Народовластие в центре – основа демократии на местах».
С 90-х годов слово «народовластие» не звучало. В этой речи слово «народовластие» прозвучало неоднократно. Это слово из советских времен – к народу не относились богатые слои, некогда имевшие доступ к власти: они были просто истреблены. Поэтому приходилось выдвигать лозунг «Народ и партия едины», чтобы показать, что между этими двумя группами нет различий. И меня это очень насторожило. И я подумала, что «народовластие» не случайно сказано, оно обращено к тем, кто помнит «богатых» как врагов народа и должно вновь настроить «народ» соответствующим образом. И, действительно, вскоре начался процесс над Ходорковским.
- Мастером многозначительных высказываний и оговорок является также и белорусский президент…
Но надо сказать, что, когда случилась последняя ситуация с выборами в Беларуси, Лукашенко уж сбился на очень традиционное клише – на то, что все это финансируется зарубежными организациями и т.п. И поскольку мы знаем, что эти клише очень часто использовались в советское время для обвинения инакомыслящих, сразу возникают сомнения в истинности сказанного.
- Как Вы реагировали на знаменитое высказывание Валинскаса в адрес президента Грибаускайте, который ее заявление назвал "позицией уязвленной бабы"?
- Я удивлена, что Комиссия по этике не увидела в этом никаких нарушений. А ведь укоренившиеся в европейском этикете требования политкорректности заключаются в том, чтобы не указывать на пол, расу, национальность. То есть Валинскас в данном случае нарушил обыкновенные требования политкорректности.
- Основной вывод Вашей книги?
- А вывод такой. Сегодня наш разум находится под таким мощным ударом средств массовой информации, что мы вынуждены воспитывать в себе иммунитет к потоку обрушивающейся на нас информации. Лингвисту дан инструмент сохранения умственной гигиены, и его задача – по возможности передать эти знания об «умственной гигиене» другим.
