— Никаких особенных причин. Первая сторона вопроса — это необходимость, экономическая ситуация в мире. Каждый же день возникают новые вопросы, руководители всех стран стали чаще встречаться. По заявлению многих экономистов, дна кризиса мы еще не достигли. Вместе с тем, оборот Беларуси с Россией в 2008 году составил 49% от всего товарооборота республики.
А второе — это укрепление чисто человеческих отношений. Официально президент Беларуси вылетел 10 апреля в Москву для встречи с патриархом Кириллом. Но у него было «окошко» по времени для встречи с президентом России Дмитрием Медведевым, у которого тоже образовалась такая возможность.
— Экономический кризис задает тон динамике развития отношений?
— В том числе, безусловно. Экономическая ситуация в мире достаточно настораживающая.
— Накануне визита президент Александр Лукашенко заявил, что Беларусь «не заслуживает такого отношения» со стороны России, которая «выкачала из экономики страны… более 10 миллиардов долларов».
— Сложно сказать, о чем идет речь. В марте 2007 года наши страны подписали межправительственное Соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве, в котором зафиксировали постепенный переход на взаимовыгодные и прагматичные рыночные условия сотрудничества. В связи с ростом цен на нефть в 2006-2008 годах Россия плавно поднимала цены на газ: в согласованном режиме, в соответствии с заключенными контрактами на газ и нефть. Когда в 2006 году мировая цена была 293 доллара, Беларусь платила почти 47 долларов, то есть ниже на 247 долларов. В 2008 году мировая цена газ составила 409 долларов, Беларусь платила 128, то есть на 281 доллар меньше.
Да, разница в оплате выросла, за период с 2006 по 2008 годы Беларусь за энергоносители заплатила России примерно на 10 млрд. долларов больше, чем раньше. Но в то же время скрытые преференции на разнице в ценах на энергоносители в 2006 году принесли экономике Беларуси 9,4 млрд. долларов, а в 2008 году — 11,5 млрд. Разве это плохо для Беларуси? Выросла конкурентность белорусских товаров на рынках всех стран. Правда, кроме России, где цены росли не так быстро.
Выходит, что платежи выросли, но нельзя забывать о преференциях, которые увеличились на 2,5 млрд. долларов. И самое главное — Беларусь не будет платить те рыночные цены на энергоносители из России, которые будут установлены для остальных импортеров, потому что отсутствуют вывозные пошлины. С 2011 года цена на газ для Беларуси все равно будет меньше на 30 процентов, т.е. на величину вывозной пошлины. Почти то же самое и по нефти. А это очень серьезное конкурентное преимущество для белорусской экономики.
Поэтому когда говорят, что Россия что-то отобрала или выкачала, нужно внимательно разобраться. У меня впечатление, что даже наоборот — мы «вкачали» в Беларусь дополнительно 2,5 млрд. долларов.
Белорусской экономике, как представляется, целесообразно реализовать свои конкурентные преимущества по сравнению с российской: климатические, географические, то есть транспортные, и другие. О поддержке экономики было бы эффективно договариваться совместно через таможенно-тарифную комиссию.
— Откуда тогда недовольство белорусской стороны?
— А кто и когда рад повышению цен? Понимаю, что до президента Беларуси доходят жалобы белорусских предприятий на рост цен. Но они же не жалуются, что из-за этого реализуют свою продукцию по более высоким ценам? В том числе нефтепродукты на рынки стран Запада. Основное в наших добрососедских экономических отношениях — в том числе, не навредить друг другу, чтобы экономики не потеряли конкурентоспособность. Еще и для этого встречаются руководители наших стран.
— Есть мнение и в России, и в Беларуси, что принятая формула на самом деле не влияет на определение стоимости газа, что это предмет торга. Стороны делают друг другу предложения, а цена на газ зависит от их выгодности. Как вы прокомментируете подобную точку зрения?
— При расчете стоимости газа используются данные по средневзвешенной цене на нефть. Там есть 9-месячный временной лаг. В основном все это математические формулы. Помимо этого, стороны договорились о поправочных коэффициентах на каждый год до 2011 года. В 2008 году — 0,67, в 2009 году этот коэффициент должен был составить 0,8, но по просьбе белорусской стороны он будет равен 0,7. Что тут непрозрачного? Вот и вся формула.
Были дополнительные условия — цены могут пересматриваться не чаще чем раз в год и не более чем на 7%. Пока цены на энергоносители росли — для белорусской стороны это было выгодно, потому что более чем на 7% Россия поднять цену не могла. Когда стоимость нефти резко упала, падает цена на газ, то эти 7% белорусской стороне невыгодны. Но мы же партнеры? Поэтому президенты двух стран достигли соглашения убрать эти 7%. И цена газа для Беларуси к концу текущего года, если следовать формуле, могла бы составить менее 100 долларов.
Договоренности монтируются в формулу. Или убираются. Сами судите: изменения работают в пользу Беларуси. Из-за тесных двусторонних отношений мы всегда стараемся смягчить рыночные подходы через «оттенки». Нам выгодны стабильная экономическая ситуация в Беларуси и развитие белорусской экономики, потому что наши экономики тесно связаны.
— То есть, экономического давления нет? Говорилось также о том, что вопрос о выделении 100 миллиардов российских рублей нового кредита был отодвинут, поскольку Беларусь до сих пор не признала независимость Южной Осетии и Абхазии.
— Во-первых, мы еще не выделили до конца кредит в два миллиарда долларов. Сейчас пересматривается бюджет, будет предоставлен последний транш в 500 миллионов долларов. А 100 миллиардов здесь при чем? Никакой связи.
В конце марта министры финансов двух стран стали разбираться с возможностью расчетов по всей гамме кредитов, полученных Беларусью. Разобраться с возможностью их погашения — в какие сроки и так далее. У Беларуси может быть проблема, а может ее и не быть. Если нет экономической возможности рассчитаться, найдутся другие формы, залоговые например. Министры взяли месяц на рассмотрение всех вопросов, где-то в конце апреля будут докладывать правительствам.
Мы понимаем, что республике тяжело, отрицательное сальдо текущих платежей растет, с валютой тоже сложности. Мы понимаем это, но не увязываем с политическими вопросами.
— Экономическое давление России на Беларусь — это миф?
— Экономического давления нет. У нас есть мартовское Соглашение 2007 года о торгово-экономическом сотрудничестве, где все расставлено на свои места. При чем здесь давление?
Другой вопрос, что в рыночные отношения что-то может вводиться — но при чем здесь политика? Может добавляться больше прагматичности. Партнеру может быть тяжело, и нужно в чем-то пойти навстречу, в принципе понимая, что движение должно быть двусторонним.
— Если говорить о политических отношениях: насколько принципиален для Москвы вопрос признания Беларусью независимости Южной Осетии и Абхазии?
— Этот вопрос надо рассматривать с точки зрения не России, а самих республик. В любом случае, они суверенные, независимые государства, хотя их признали две страны в мире. Дальнейшее их признание, в том числе Беларусью, — суверенное право любой страны, в том числе Беларуси. Мы здесь никакого давления не оказываем. Действовать надо по формуле «не навреди»: ни себе, ни партнерам — и это касается не только России, но и Южной Осетии и Абхазии.
Когда Беларусь сочтет возможным или нужным, тогда использует свое суверенное право. Удивление у нас вызывают европейские коллеги, которые этот вопрос увязывают с расширением диалога с Беларусью и ее участием в «Восточном партнерстве». Это пусть не прямое, но косвенное давление.
— Россия не рассчитывает, что Беларусь как часть Союзного государства вслед за Москвой признает две республики?
— Союзное государство юридически не оформлено, оно не является субъектом международного права.
— Как Россия оценивает новую политику «Восточного партнерства» ЕС?
— Когда только началось сближение Беларуси и ЕС, в Минск приехал докладчик Парламентской ассамблеи Совета Европы Андреа Ригони и встречался с европейскими послами и послом России относительно начала диалога Беларусь — Европа. Мы поддержали эту инициативу.
Россия не относится нервно к «Восточному партнерству». У нас мощнейшие контакты с Европой и целый ряд из планируемых программ — энергетическая, транспортная, без России реализовать будет сложно — мы страна-поставщик и частично — транзитер.
С другой стороны, у нас есть некоторые опасения, чтобы не повторилась ситуация, как в начале года на стыке газотранспортных систем Украины и стран ЕС. Чтобы инициативу не использовали против России. Однако до сих пор заявлялось, что партнерство не направлено против России, оно будет служить еще и расширению связей с Россией. Есть доля опасений, которые, как мы считаем, со временем могут развеяться.
— То есть, Россия заинтересована в расширении отношений Беларуси и ЕС?
— Россия тоже в стадии переговоров о новом стратегическом соглашении с ЕС. Это несколько более мощное соглашение, чем «Восточное партнерство». Началось движение в отношениях Россия — НАТО. Мы сотрудничаем с Европой и заинтересованы в нормальных, добрососедских связях Беларуси с ЕС, не в ущерб нам. Мы за нормализацию отношений во всем мире, это только облегчит жизнь людей.
— В области двустороннего военного сотрудничества ожидается ратификация соглашения о создании единой системы ПВО. Что-либо может этому помешать?
— Ничто не может помешать: мы подписали рамочный договор, который надо наполнить конкретикой, рабочими соглашениями между министерствами обороны двух стран и ведомствами по вооружениям. Эти документы, определяющие порядок действий, будут готовы к середине года. После их принятия начнется реальная работа.
Понятно, что система ПВО должна быть оснащена передовыми вооружениями. Но все условия будут определяться договорами: что это будут за комплексы, их стоимость и сроки поставок.
— Как вы относитесь к заявлениям о том, что единая система ПВО с Россией и участие в действиях Коллективных сил оперативного реагирования ОДКБ ограничат белорусский суверенитет?
— А российский не ограничат? Мы тоже участники. В мире все взаимозависимо. Мы исходим из того, что мы — равные партнеры и не претендуем на суверенитет Беларуси. Мы понимаем, что наша экономика несколько мощней, населения больше, территория больше. Но мы придерживаемся той точки зрения, что мы — равноправные партнеры.
— В 2020 году завершается действие соглашений о размещении в Беларуси российских военных объектов «Волга» и «Антей». Есть ли у Москвы интерес сохранить их?
— Если к 2020 году будет необходимость, подадим ходатайство о продлении Соглашения.
— Стоимость проекта строительства АЭС в Беларуси оценивается в 4-5 миллиардов евро. Росатом заявлял о выделении кредита. Эта готовность может быть пересмотрена исходя из ситуации мирового экономического кризиса?
— Нет. Мы подтвердили намерение стать кредитором и генеральным подрядчиком этого проекта. Пока речь о двух блоках, но есть возможность расширения. Мы поддерживаем идею строительства АЭС и понимаем, что она выгодна Беларуси с точки зрения энергетики: до 30% закупаемого топлива будет замещаться.
— Россия готова на это в ущерб себе?
— Почему в ущерб? Мировой рынок Беларусью не исчерпывается. А все прогнозы говорят о том, что в обозримом будущем потребление энергоносителей углеводородного происхождения будет только расти.
— Как высоко в двусторонней повестке дня стоит вопрос строительства Союзного государства?
— Могу констатировать, что за последние три года интеграционные процессы очень серьезно углубились. Главное для нас — экономика. И смотрите, в 2008 году на российской территории собрали несколько тысяч белорусских тракторов, начали работу в России 12 совместных предприятий по сборке сельскохозяйственной техники. В Беларуси работают дочерние предприятия семи российских банков. Появились крупные проекты — «Минск-Сити» оценивается в 4,5 миллиарда долларов, АЭС — в пять миллиардов евро.
Если бы не помешал мировой кризис, экономическая интеграция способствовала бы более серьезному росту благосостояния наших народов.
Созреет время для политического обрамления экономических реалий. Я не говорю, что наши страны потеряют суверенитет и независимость. Придет время — будем, как ЕС, формировать выборные органы управления, сейчас они создаются по принципу делегирования. Мы, так же как и Европейское сообщество, не являемся субъектом международного права, но вполне функционируем как Союзное государство.
— Вы сказали бы, что информационное пространство Беларуси перегружено информацией из России и российской точкой зрения?
— Я не сказал бы, что есть перегруженность. Есть как бы некорректность во взаимодействии Беларуси и России. Российские каналы здесь имеются — спутниковые, сетевые. Было пять кабельных информационно-аналитических каналов, их заменили на информационно-развлекательные. Замена не совсем равноценная, и кто-то наверняка деньги потерял. Но думаю, что потом телеканалы еще вернутся.
С другой стороны, условия не равные. В России только в отдельных регионах есть «Беларусь-ТВ» — и никаких других. Мы хорошо понимаем, что трансляция стоит сумасшедших денег. У российских телеканалов и аудитория больше, и доходы другие. Но это не значит, что своей аналитикой они будут подавлять белорусское информационное пространство.
В ходе последней встречи президенты двух стран договорились подписать соглашение, чтобы белорусские телеканалы получили более сбалансированный доступ в российское медиа-пространство.
— Александр Александрович, неужели в наших двусторонних отношениях все так идеально, все решается, нет проблем? Мы «обречены жить вместе», как говорит президент Беларуси?
— Проблемных вопросов у нас более чем достаточно. Иногда в словах президента Беларуси сквозит обида, некоторое раздражение ситуацией. Но мы понимаем, что Россия и Беларусь — стратегические партнеры. Муж с женой тоже могут ссориться, аж искры летят. Без искр и не бывает. Стратегически мы очень близки, поэтому с тактической точки зрения важно жить более спокойно. И никуда от этого не деться.