— Пер, вы лично и ваша компания когда-нибудь проводили столь рискованные акции, как «плюшевая бомбардировка Беларуси»?

— Нет, это была самая интересная наша акция. Конечно, до того мы тоже организовывали кое-что, имевшее резонанс. Например, помогали шведской партии феминисток показать, что мужчинам и женщинам платят неодинаково за одну и ту же работу. Тогда некоторые были сильно оскорблены, расстроены, мы привлекли много внимания к этой проблеме. Но это не сравнится с тем вниманием, которое мы получили сейчас.

— Расскажите о финансовом аспекте акции. Во сколько она вам обошлась?

— Примерно в 100-150 тысяч евро. Мы еще не делали окончательных подсчетов.

— Каковы были источники финансирования «плюшевой бомбардировки»: это личные деньги участников акции или средства предоставлены какими-то спонсорами?

— Нет, никаких спонсоров не было. Мы ведь рекламное агентство, мы зарабатываем деньги. Эти средства и были потрачены на акцию. Никакой финансовой помощи извне нам не поступало.

— Сколько стоил самолет и где вы его приобрели?

— В Швеции. Стоил он, вроде бы, около 25 тысяч евро.

— А во сколько обошлись плюшевые медведи?

— Они стоили недорого, но мы потратили много времени на то, чтобы прикрепить к ним записки и сделать для каждого свой наряд.

— Кстати, почему вы выбрали именно мишек, а не какие-либо другие игрушки?

— Понимаете, мы прочитали о плюшевой акции Павла Виноградова. Правда, думали, что там фигурировали именно плюшевые медведи, а не разные игрушки. В памяти как-то отложилось, что медведи стали хорошим символом борьбы за свободу слова в Беларуси. Теперь-то мы знаем, что в протесте, который организовал Виноградов, были разные игрушечные животные, не только медведи.

— Получила ли Studio Total какую-либо финансовую прибыль от проведенной акции или от нее лишь убытки?

— Мы ничего на этом не заработали. Мы потратили наше время и наши деньги.

— А количество клиентов Studio Total увеличилось после акции?

— Нет, новые клиенты к нам не пришли. То, что мы сделали в Беларуси, было больше связано с политикой, и я не думаю, что это привлекает новые бренды. Я вообще не считаю, что в краткосрочной перспективе эта акция что-то для нас изменит. Но надеюсь, что в долгосрочной перспективе она докажет, что рекламное агентство и деньги рекламного бизнеса могут быть использованы для того, чтобы что-то действительно изменить в мире и сделать что-то хорошее. Но, подчеркиваю, что никакой выгоды наше агентство от этой акции не получило.

— Знаете, некоторые считают, что ваша акция была задумана исключительно для пиара Studio Total, и на самом деле вас вовсе не волнует судьба Беларуси и белорусов. Что вы скажете по этому поводу?

— Существует много способов пропиарить себя, не рискуя при этом жизнью. Я надеюсь, серьезность этой акции, риск, на который мы пошли, и деньги, которые мы потратили, доказывают, что мы сделали это, потому что считаем это важным.

— Некоторые аналитики утверждают, что вы не смогли бы провести эту акцию без помощи западных спецслужб. Прокомментируйте подобную точку зрения.

— Такие слова я воспринимаю как комплимент. Не знаю, почему они думают, что это так сложно. Мы просто купили самолет. Решили, что Томас (Мазетти. — Naviny.by.) получит лицензию на управление им. У него это заняло год. Возможно, то, что мы нашли конкретное место для пересечения границы, кажется кому-то самой большой сложностью, но мы всего лишь пользовались картами Google, чтобы посмотреть, сможем ли мы вычислить местонахождение систем ПВО. Мы постарались найти как можно больше информации в интернете… В общем, это очень приятный комплимент, но это неправда.

— Есть предположение, что вы просто использовали некий уже существующий воздушный коридор для контрабанды товаров в Беларусь и из Беларуси. Почему выбрали именно этот маршрут?

— (Смеется). Нет, мы ни о чем таком не слышали и, конечно, не знали про какой-то там коридор, если он вообще существует. Мне кажется, что смысл воздушных коридоров для контрабанды в том, что о них очень-очень трудно узнать, особенно из Швеции, не имея никаких контактов с белорусами. Я бы с радостью воспользовался таким коридором, если бы знал о нем. Но такую информацию в интернете не найдешь.

Если вы посмотрите на место на белорусско-литовской границе, которое ближе всего к Минску, вы найдете именно ту точку, в которой мы и пересекли границу. Все просто: мы хотели провести в Беларуси как можно меньше времени, поэтому пересекли границу как можно ближе к столице. И это никак не связано с воздушным коридором или подсказкой спецслужб, где это сделать лучше всего.

А пролет над Ивенцом был связан с тем, что мы хотели сбросить мишек еще в одном населенном пункте, а это — ближайший к Минску город на пути пересечения границы. Там я ждал в машине на случай, если бы что-то случилось с самолетом, чтобы подобрать коллег.

— Знали ли вы о трагическом инциденте с двумя американцами на воздушном шаре, по которым белорусский военный вертолет открыл огонь недалеко от границы с Польшей, и в итоге они погибли?

— Мы не знали о том случае, когда задумывали акцию. Но понимали, что действительно идем на риск. О трагедии с воздушным шаром мы узнали за несколько дней до проведения акции. Тогда уже все было спланировано, мы направлялись в Литву. Несмотря на то, что нам стало известно про инцидент с шаром, мы все равно решили сделать это, но, конечно, нервничали значительно больше.

Думаю, ключевая разница между нами и шаром заключалась в том, что у них не было радио, а у нас оно было. Мы верили, что прежде, чем стрелять в нас, белорусские пограничники попытаются с нами связаться, и у нас будет возможность поговорить с кем-то, развернуть самолет или посадить его. Мы считали, что они не откроют огонь немедленно.

— Еще один момент, который хотелось бы уточнить: вы были уверены, что вам удастся обойти белорусскую ПВО?

— Нет. Тут дело в другом. Акцию мы проводили 4 июля, на следующее утро после большого национального праздника в Беларуси. Мы решили: для того, чтобы открыть огонь по нашему самолету, им понадобится получить разрешение от вышестоящего военного начальника. Прикинули, что, скорее всего, прошлой ночью люди праздновали, поздно легли спать и будет трудно получить такое разрешение рано утром. Вот мы и подумали, что для нас это самое подходящее время. Если я правильно понял, Лукашенко говорил, что они видели самолет, но не знали, что с ним делать. Может, трудно было найти нужных людей, дающих такие команды, потому что было рано, может, люди были уставшими после предыдущего дня…

— Вы заявляете, что ваша акция носила благородный характер, но ваши действия являются серьезным преступлением в соответствии с международным законодательством. Вы понимаете это?

— Мы осознаем, что совершили преступление, но не придаем этому большого значения, поскольку, на наш взгляд, белорусские власти совершают более тяжелые преступления. Конечно, мы летели из Литвы, пересекли границу Евросоюза. Это запрещено. Но иногда стоит взвешивать «за» и «против». Что важнее: пытаться бороться за свободу слова и привлекать внимание к этой теме или соблюдать все правила? Я думаю, иногда надо следовать своему внутреннему моральному компасу.

— 8 августа Беларусь обратилась к Литве и Швеции с просьбой оказать помощь в расследовании дела о нарушении вами государственной границы. Как считаете, есть вероятность, что шведские власти помогут Беларуси и выдадут вас Минску?

— Нет. Я думаю, шведские власти не выдадут нас Беларуси. Мы не видим такого риска.

— К слову, говорили ли вы с представителями шведского правительства после акции? Что они думают об этом? Какое мнение о вашем мероприятии в целом в Швеции?

— Реакция, которой мы добились к настоящему моменту, заключается в повышении осведомленности общественности. Создается впечатление, что люди считают, что мы, скорее, сделали правильно, чем неправильно. Сильно выросла информированность о ситуации в Беларуси. До нашего полета появлялась, возможно, одна статья в неделю о Беларуси. Теперь же их — сотни.

Шведское правительство не связывалось с нами. Мы не знаем, что оно думает о проведенной акции. Правда, было заявление министра иностранных дел Швеции Карла Бильдта после высылки Стефана Эрикссона (посла Швеции в Беларуси. – Naviny.by.) из Минска. Его реакция была такой: мол, поведение Лукашенко абсолютно неприемлемо. В этом смысле нам кажется, что шведское правительство нас поддерживает.

— Вы и ваши коллеги по Studio Total Томас Мазетти и Ханна-Лина Фрей, пилотировавшие самолет, приедете в Беларусь для дачи показаний? КГБ желает, чтобы вы ответили на вопросы именно в Беларуси. При каких условиях и чьих гарантиях вы готовы прибыть в Минск?

— Трудно сейчас об этом говорить. Формально они (следствие. — Naviny.by.) считают нас преступниками, но нам необходимо официальное приглашение, выданное соответствующим органом и отправленное по почте, а не просто размещенное на сайте. Вот это и есть основные условия: приглашение, выданное официальным органом, и, конечно же, неприкосновенность, гарантия того, что нас не обвинят, когда мы приедем в Беларусь. Я думаю, у КГБ есть наши адреса и телефоны, и им совсем нетрудно с нами связаться.

— Не исключено, что судьба находящихся под следствием по этому делу белорусов Суряпина и Башаримова может быть пересмотрена после ваших показаний. Чувствуете ли вы свою ответственность за их судьбу? Может ли это обстоятельство повлиять на ваше решение приехать в Беларусь?

— Да. Потому что КГБ необходимо объяснить, что эти люди ни к чему не причастны.

Чувствуем ли мы ответственность за их судьбу? С одной стороны, безусловно. С другой, очень трудно брать на себя ответственность за поступки диктатора и его иррациональное поведение. Мы ведь точно знаем, кто и что делал при проведении акции, и эти двое совершенно невиновны. И мы знаем, что против них не может быть никаких доказательств. Но мы понимаем, почему это было сделано: они не могут дотянуться до нас, поэтому попытались дотянуться до кого-то другого.

— Ваша акция привела к тому, что Александр Лукашенко снял с должностей двух генералов: председателя Госпогранкомитета Игоря Рачковского и командующего ВВС и войсками ПВО Вооруженных сил Дмитрия Пахмелкина, двое простых белорусов задержаны КГБ. Очевидно, «плюшевая бомбардировка» повлияла и на решение официального Минска не продлевать аккредитацию послу Швеции в Беларуси Стефану Эрикссону, что в итоге привело к напряженной ситуации между двумя странами. Знай вы наперед о таких возможных последствиях, все равно провели бы свою акцию?

— Единственное, о чем мы сожалеем, — это о заключении двоих граждан Беларуси под стражу.

— Планируете ли вы подобные акции в будущем в отношении Беларуси или других стран, где, по вашему мнению, в той или иной степени нарушаются права человека?

— Новых акций в Беларуси мы пока не планируем. Мне кажется, что мы потратили все наши деньги, и теперь потребуется время, чтобы заработать средства на новую кампанию. Но через год или два, когда мы что-то скопим, мы будем снова пытаться, используя наши знания, сделать мир лучше. Мы, скорее всего, будем проводить новые акции и бросать вызов любым видам несправедливости...

Поделиться
Комментарии